Почему Бог выбрал эту обезьяну - свящ. Антоний Лакирев
Может быть, больше всего мы отличаемся от Бога (и походим на обезьян) в неуважении к чужой свободе и индивидуальности. Мы не признаем за другими людьми права быть другими, мы готовы изгнать их. Задуматься о том, что ты сам можешь быть неправ, для нас — достижение из разряда интеллектуальных подвигов. Склонность к черно-белому мышлению, разделению реальности на бинарные категории ведет к тому, что мы не столько не можем, сколько не хотим видеть реальность в ее сложности и многогранности. Относительно адекватное представление о мире легко отказывает нам и обманывает нас, если только реальность имеет дерзость быть сложнее, чем нам хотелось бы.
В нашем общем, коллективном поведении бросается в глаза эффект стадности или эффект толпы, мгновенно сводящий к нулю все наши интеллектуальные преимущества. Точно так же, как обезьяны, мы собираемся в стада, готовые повиноваться любому бесноватому фюреру, лишь бы «насладиться» одинаковостью с соплеменниками. Быть как все — страшно небезобидная вещь не только потому, что Создатель не имеет привычки оперировать толпами. Эффект толпы заставляет ее идти на поводу у самых глупых и агрессивных; фундаментальным свойством стада является его всепоглощающее невежество. И вместо того, чтобы искать истину в личностном предстоянии Богу, мы готовы на все, лишь бы избавиться от этой личностности, растворившись в толпе. Все попытки стадно «причинять» добро на поверку оказываются манипуляциями; единственное, на что толпа пригодна — погром. При этом человеческая способность к состраданию улетучивается; толпа способна только покарать тех, кого вожди назовут виноватыми. И это тоже совершенно обезьянья черта, унаследованная и непреодоленная нами. Отсюда, может быть, и рождается то, что мы называем тоталитарностью…
Мы очень зависимы от ритуальных форм поведения. Когда мы здороваемся при встрече или полусонные варим женам кофе по утрам, в этом нет ничего плохого. Но как мы протестуем, если сталкиваемся с нетривиальными мыслями или когда перед нами возникает необходимость вспомнить смысл привычного ритуала: религиозная история тому пугающий пример. Мы готовы прожить всю жизнь, ни о чем не задумываясь, — и стыдливо называем это консерватизмом, хотя, на самом деле, за этим стоит отказ от человеческого призвания, от личностной когнитивной деятельности.
Такое впечатление, что нам трудно быть людьми — это призвание для нас «на вырост» — что мы все время пытаемся вернуться к обезьяне, сохранив лишь сытость и удобства, которые нам должен обеспечить кто-то другой: Бог, правительство или просто другие люди.
Обличения — увлекательный жанр, и я остановлю это перечисление волевым усилием, а не потому, что получился исчерпывающий список. Одну только важную склонность нужно еще добавить. Приверженность ритуалам вместе с неверным определением причинно-следственных связей приводит у людей к попыткам повлиять на окружающий мир, на людей, на саму жизнь разными магическими средствами. Допустим, природе-то безразличны наши попытки заколдовать ее, вызвать дождь или заставить мамонтов прийти в нужное место в нужное время; в конце концов, если понять связи между явлениями природы правильно, вместо магии может родиться и вполне осмысленная наука — как химия из алхимии. Но закосневая в своих усилиях подчинить мир интересам своего выживания, люди выдумывают себе объекты для поклонения и магического воздействия. И эти объекты мгновенно затмевают для нас реального Бога, а вся наша детсадовская магия превращается в грандиозное кощунство. Кончается это тем, что за свои провалы мы обижаемся на выдуманный и лживый образ Бога и либо становимся такими же злобными и тупыми, как этот нами же выдуманный образ, либо и вовсе предпочитаем уверить себя в том, что Его нет. «Сказал безумец в сердце своем: нет Бога»96… Даже при наличии здравого религиозного учения (а я верю, что Иисус дал его нам) мы склонны магически относиться к настоящему Богу и пытаться манипулировать Им.
ж. По каплям выдавливать из себя павиана
В человеческой личности, сложившейся в верхнем палеолите, есть прекрасные и ужасные черты. Первые я бы назвал отблесками личности Создателя, вторые — атавизмами, неуместными для тех, кто уже перестал быть обезьянами. В нас есть личность, состоящая из очень развитых механизмов и структур психики. Все они есть и у других животных, но у людей достигают бóльшего развития и, дополняя друг друга, образуют ту максимальную целостную форму личностности, которая отсутствует у животных. В первую очередь эти особенности человеческой личности, возникшие в ходе отбора среди групп человеческих предков, делают нас способными любить и сострадать друг другу, различать добро и зло и выбирать добро. Наша личность дает нам возможность быть вместе, не сливаясь друг с другом и не теряя своей идентичности, в свободе и верности. Одним словом, благодаря этим плодам естественного отбора человеческий род стал способен вместить Невместимого, быть не только похожими на Него (Его образом и подобием), но и местом Его присутствия.
Но для того, чтобы мы могли реализовать этот удивительный замысел, это высокое призвание быть теми, кто «возделывает и хранит» этот мир, нам нужно преодолевать в себе обезьяну, преодолевать многое из того, что мы унаследовали от наших предков. Мы не несем ответственности за то, какими были наши предки; вина не наследуется. Мы несем ответственность за то, чем каждый из нас становится на этой основе. Собственно, примерно так устроен феномен «первородного греха».
Эти атавистические ограничения нашей природы именно унаследованы нами просто потому, что мы — потомки своих предков, потому, что Бог «избрал немощное мира». Но нас определяет не то, что мы унаследовали без нашего участия и ответственности, а то, что мы выбираем. Если мы выбираем быть людьми — ими мы и становимся. Если мы выбираем, осознанно или неосознанно, быть просто умными обезьянами — мы отказываемся от собственной человечности, от самой жизни и от места в мире. Обезьян-то у Бога и без нас полным-полно…
И Бог (как и обещал) не оставил нас наедине с этим выбором.
з. Отбор на ограничение греха
Человеческую историю, как и человеческое призвание, можно рассматривать по-разному. Можно представлять ее себе как поступательное движение «вперед и вверх», непрестанный прогресс, направленный к тому, чтобы всем нам прийти «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова»97. Увы, ограниченность и тенденциозность такого подхода достаточно очевидна. Можно видеть и признаки деградации, и озверения и считать выбор Богом этой обезьяны неудачным. И это тоже не будет правдой.
Расселение, в ходе которого люди вынуждены были приспосабливаться к разным условиям, преодоление бесчисленных «бутылочных горлышек» не было последним всплеском естественного отбора. Цивилизация тоже представляет собой граничные условия, в которых действует отбор, благоприятствующий человечности, и этот процесс далек от завершения: «еще не открылось, чем будем»98.
Насколько закономерным и непременным итогом эволюции органического мира мы являемся — достаточно сложный вопрос. Может быть, любая органическая эволюция по законам математики так или иначе привела бы к появлению личностных существ, не нас, так кого-то другого. А может быть, это крайне маловероятное событие, которое совершилось только благодаря целенаправленным вмешательствам Всемогущего. В любом случае на нашей планете сегодня разумные существа, одаренные блестящими задатками детей Божьих и обремененные трудным наследием обезьяноподобных предков, — мы, и в какую сторону двигаться — наша ответственность.
и. Призвание человека
1Способность видеть истину (хотя бы догадываться о ее существовании) и подмена непостижимого выдуманными сущностями; 2способность строить свою жизнь в реальности и желание подчинить ее простым и ошибочным сущностям; 3способность к языку и безответственность в его использовании; 4способность быть вместе с другими, в том числе с Богом, и склонность замкнуться на своих мелочных потребностях; 5способность быть в уникальных отношениях со своей семьей и к корыстному отказу от этого; 6потребность в ограничении агрессии и жестокость; 7похоть и способность добровольно ее ограничивать; 8альтруизм и эгоизм; 9нетерпимость к обману и чувство справедливости;
